зато я спас кота
Здесь: shaman.net.ua/forums.php?m=posts&q=346
"Духи тундры. Шаманские сказания народов Севера"
Понурым возвращался охотник Тынэн в свою ярангу. Слишком долго всемогущий Тенантумгин не посылал на острие его копья даже худую мышь. Тынэн гнал от себя мысли о еде, проговаривая про себя скороговоркой имена героических предков и родовых духов, но боль в желудке, казалось, становилась с каждым шагом все сильнее, а шум в голове можно было сравнить разве что с грохотом бубна, когда на него опускается костяная колотушка.
Охотник остановился, тяжело опираясь на древко копья, и опустился на корточки. Перед глазами заплясали какие-то яркие точки, как искры из потревоженной головни, преобразившиеся через минуту в кроваво-красную маску. Тынэн сгреб в ладонь снег и растер его по лицу. Видение исчезло. Он посмотрел по сторонам, дабы удостовериться, что никто не видел его слабость, и заметил слева от себя черное пятно, по размерам которого можно было сделать предположение о находящемся поблизости крупном животном. Стараясь двигаться как можно осторожнее, он лег на живот и пополз вперед. Сердце так и запрыгало от радости и волнения, когда глазам прдестал великолепный, огромный, как гора, олень. Тынэн не стал утруждать себя мыслями о том, откуда мог взяться этот олень, да и какое ему до этого было дело. Рассчитав расстояние, охотник отстегнул аркан и только хотел метнуть его на ветвистые оленьи рога, как животное повернуло голову в его сторону, потянуло воздух влажным носом и поднялось на задних ногах, вытанцовывая неслышимый уху ритм. Тынэн вжался в сугроб, а олень, стукнув в очередной раз копытами, провалился под землю, оставив после себя лишь легкую дымку, да душераздирающий вой, волнами прокатившийся по тундре, наверное до самого Омолона, и заставивший детей и женщин поежиться в своих пологах. Старики говорили, что так кричит шаман Катгыргын, когда созывает девять духов-помощников в девяти обликах: полярного волка, рогатого оленя, белой лисицы, быстрого зайца, черной кайры, юркой сайки, невидимой медузы, северной березы и подснежного мха-ягеля.
Все близлежащие народы, будь то коряки, юкагиры или даже отчаянные мореплаватели эскимосы, знали о Катгыргыне и боялись его неземной силы, которую когда-то давным-давно он получил, отказавшись по воле духов от своего мужского естества и став ирка-ляулем – шаманом-женщиной. Мало кому удавалось увидеть Катгыргына в человеческом обличии, будь то мужском или женском, а откуда он появился на чукотской земле, не ведал никто. Жил Катгыргын не в яранге, а в горном ущелье, к котрому могла привести любая дорога, но каждый раз разная. Дурная молва ходила о перевоплощенном шамане. То он уведет лучших оленей для своего несметного стада, то перепутает все дороги, то угонит льдину с рыбаками в открытое море. Бывало и такое: свалит охотник с нарты только что добытого моржа, станет его разделывать, потом смотрит, под ножом у него не морж, а родная жена.
Тынэн много раз слышал подобные истории и безоговорочно в них верил. Да и глупо было бы не верить в могущество шамана и подчиняющихся ему духов. С ирка-ляулями, перевоплощенными шаманами, Тынэн неоднократно встречался на торгах, проводимых на Священной Чангарской Земле, и собственными глазами видел, как они поднимают на ноги мертвых, разгоняют тучи и глотают острые обсидановые ножию В том же, что у ирка-ляулей обычно были мужья и они могли рожать детей, Тынэн не видел вообще ничего сверхъестественного. Когда-то даже он сам хотел стать шаманом, но его род не смог внести неоходимую плату, которую потребовал старый шаман за его ученичество. Сейчас, уткнувшись головой в снег, Тынэн молил Тенантумгина, чтобы он защитил его от Катгыргына и от всех кэле, всегда находящихся где-то поблизости. Когда рев замер вдали, охотник поднял голову и через минуту уже мчался к своей яранге, потеряв по дороге свой аркан и копье. Даже не стряхнув с обуви снег, он ввалился в ветхий, прожженый во многих местах шатер, служивший Тынэну и его жене Тыгрэне – убежищем, и рухнул на разостланные моржовые шкуры.
– Пришел?! – Тыгрэна смерила мужа взглядом и безучастно стала теребить бахрому на своем подоле.
– Ты не хочешь спросить меня, что случилось? – переведя дыхание, осведомился Тынэн.
– Нет, – не отрываясь от своего занятия отрезала Тыгрэна.
– На меня напал Катгыргын, – все еще надеясь на участие, выдавил из себя Тынэн и придвинулся ближе к огню, растопыривая окоченевшие пальцы.
– Катгыргын? – с усмешкой переспросила жена, поднимая на охотника большие глаза, что были чернее самой ночи. – А я думала, что это заяц отобрал у тебя копье и гонялся с ним за тобой по всей тундре.
Тынэн сжал кулаки, но сдержался. Тыгрэна была красивой девушкой, как сама Эндиу. Когда по стойбищам бушевали духи заразы, унося сотни жизней за один раз, Тынэн нашел ее умирающей в одной из нечистых яранг, в которую заглянул, услышав жалобные стоны. Сама девушка не помнила своего рода и племени, и охотник назвал ее Тыгрэной в честь своей матери, отправившейся в иной мир много лет назад. Старики сначала хотели убить Тыгэну, полагая ее носителем неизлечимой болезни, а местный шаман даже настаивал на жертвоприношении, но Тынэн откупил девушку, заколов во имя пожирателя людей Рэкке самых лучших беговых оленей.
Но люди так и не полюбили Тыгрэну, как любил ее Тынэн, и всячески старались обходиь их ярангу стороной. Охотник и сам замечал за своей женой некоторые странности, но старался не видеть в них ничего плохого, списывая все на счет неокрепшего после длительной болезни организма.
– Тыгрэна, – обратился он, желая перевести тему, к скучающей подле огня жене. – Хоть бы ты занялась чем-нибудь... Вон кухлянка который день лежит порвана.
Девушка погладила рукой свои косы и, как бы между прочим, заметила:
– У других в пологах уже медвежьи шкуры давно лежат, а у нас все моржовые...
Не нейдя нужных слов для ответа, Тынэн пододвинул к себе деревянную чашку, на дне которой зеленела вчерашняя каша-моняла из плохо переваренного мха, изъятого из оленьей утробы и приправленного кровью, и попытался поесть. Стихшая было боль с новой силой взорвалась в животе, не принимая больше подобной пищи. Но кроме монялы ничего больше не было, и Тынэн заставил себя есть, невзирая на солоновато-кислый вкус, вызывающий приступы тошноты. Все это время Тыгрэна молча наблюдала за мужем. Заметив её задумчивый взгляд, под которым улавливался скрытый упрек, Тынэн с силой стукнул чашкой о пол так, что она разломилась пополам. А остатки пищи забрызгали и без того грязные шкуры. Движимый моментом охотник резко поднялся на ноги, чуть не стукнувшись головой о столбы переплета, сорвал завес, заменяющий дверь и вышел из яранги.
Тынэн не знал куда он идет. Просто он шел вперед, прокручивая в голове последний разговор с женой, и все больше и больше убеждаясь, что так жить дальше нельзя. Правы были люди. Прав был шаман. Плохая жена Тыгрэна. солнце снаружи, холод внутри. Даже духи заразы не приняли ее черную душу.
Что-то торчащее из-под снега неожиданно прервало поток мрачных мыслей. Тынэн споткнулся и уже падая, подумал, что вероятно, неловко наступил на потерянное копье. От удара головой о древко – это действительно было копье – и общей слабость сознание помутилось, уступая место фантастическим образам, которые буквально взяли Тынэна «в оборот». Духи Нижнего Мира окружили его со всех сторон. Их было много: и дух помрачения рассудка Ивметун, и Кочатку с панцирным туловищем, и пожиратель Рекке с огромной огненной пастью. Но в то же время это был один дух – Кэле с несколькими обличиями. Как только Тынэн соединил всевозможные лики в единое целое, он увидел возвышающегося над ним Катгыргына в облики недавно встреченного им по дороге домой оленя. Олень подбросил его вверх своими рогами так, что Тынэн оказался на нем верхом. Холодный ветер врезался в лицо охотнику, как тысяча игл, и было непонятно, то ли олень летит над землей, то ли земля проносится мимо Тынэна. Внезапно все изменилось, как будто небесный рыбак бросил вниз свой сверкающий невод, в котором запутался олень, и сам Тынэн, и даже земля. Вокруг были только уходящие в бесконечность, светящиеся разными цветами тонкие нити. Тынэн вдруг почувствовал, что когда-то уже видел эти нити, причем озарение пришло не как обыкновенная мысль. А именно как непонятное ощущение во всем теле. Но когда это было? Быть может еще до появления на свет? Но тогда значение видения сводилось к одному – он умер и путешествует сейчас в мире теней.
Сияние прекратилось так же неожиданно, как и началось. Тынэн осознал, что лежит в снегу и открыл глаза. На голове было огромная шишка, щеки – поцарапаны. Рядом валялось его копье, которое он умудрился сломать при падении, а справа и слева стояли неприветливые скалы ущелья. Яркие звезды, то и дело вспыхивающие между двигающихся туч, красноречиво говорили о том, что прошло уже много времени. Тынэн попробовал сориентироваться, но у него ничего не получилось. Приглядевшись, он увидел стоящую у каменного валена ездовую нарту с упряжкой и отправился на поиски хозяина, не переставая удивляться своему необычному приключению и все еще не веря благополучному возвращению из обители предков. Сделав с десяток шагов, Тынэн набрел на черный провал пещеры, вокруг которой в беспорядке валялись всевозможные предметы обихода, кости и оленьи черепа вместе с рогами. Из глубины пробивался слабый свет.
читать дальше
"Духи тундры. Шаманские сказания народов Севера"
Понурым возвращался охотник Тынэн в свою ярангу. Слишком долго всемогущий Тенантумгин не посылал на острие его копья даже худую мышь. Тынэн гнал от себя мысли о еде, проговаривая про себя скороговоркой имена героических предков и родовых духов, но боль в желудке, казалось, становилась с каждым шагом все сильнее, а шум в голове можно было сравнить разве что с грохотом бубна, когда на него опускается костяная колотушка.
Охотник остановился, тяжело опираясь на древко копья, и опустился на корточки. Перед глазами заплясали какие-то яркие точки, как искры из потревоженной головни, преобразившиеся через минуту в кроваво-красную маску. Тынэн сгреб в ладонь снег и растер его по лицу. Видение исчезло. Он посмотрел по сторонам, дабы удостовериться, что никто не видел его слабость, и заметил слева от себя черное пятно, по размерам которого можно было сделать предположение о находящемся поблизости крупном животном. Стараясь двигаться как можно осторожнее, он лег на живот и пополз вперед. Сердце так и запрыгало от радости и волнения, когда глазам прдестал великолепный, огромный, как гора, олень. Тынэн не стал утруждать себя мыслями о том, откуда мог взяться этот олень, да и какое ему до этого было дело. Рассчитав расстояние, охотник отстегнул аркан и только хотел метнуть его на ветвистые оленьи рога, как животное повернуло голову в его сторону, потянуло воздух влажным носом и поднялось на задних ногах, вытанцовывая неслышимый уху ритм. Тынэн вжался в сугроб, а олень, стукнув в очередной раз копытами, провалился под землю, оставив после себя лишь легкую дымку, да душераздирающий вой, волнами прокатившийся по тундре, наверное до самого Омолона, и заставивший детей и женщин поежиться в своих пологах. Старики говорили, что так кричит шаман Катгыргын, когда созывает девять духов-помощников в девяти обликах: полярного волка, рогатого оленя, белой лисицы, быстрого зайца, черной кайры, юркой сайки, невидимой медузы, северной березы и подснежного мха-ягеля.
Все близлежащие народы, будь то коряки, юкагиры или даже отчаянные мореплаватели эскимосы, знали о Катгыргыне и боялись его неземной силы, которую когда-то давным-давно он получил, отказавшись по воле духов от своего мужского естества и став ирка-ляулем – шаманом-женщиной. Мало кому удавалось увидеть Катгыргына в человеческом обличии, будь то мужском или женском, а откуда он появился на чукотской земле, не ведал никто. Жил Катгыргын не в яранге, а в горном ущелье, к котрому могла привести любая дорога, но каждый раз разная. Дурная молва ходила о перевоплощенном шамане. То он уведет лучших оленей для своего несметного стада, то перепутает все дороги, то угонит льдину с рыбаками в открытое море. Бывало и такое: свалит охотник с нарты только что добытого моржа, станет его разделывать, потом смотрит, под ножом у него не морж, а родная жена.
Тынэн много раз слышал подобные истории и безоговорочно в них верил. Да и глупо было бы не верить в могущество шамана и подчиняющихся ему духов. С ирка-ляулями, перевоплощенными шаманами, Тынэн неоднократно встречался на торгах, проводимых на Священной Чангарской Земле, и собственными глазами видел, как они поднимают на ноги мертвых, разгоняют тучи и глотают острые обсидановые ножию В том же, что у ирка-ляулей обычно были мужья и они могли рожать детей, Тынэн не видел вообще ничего сверхъестественного. Когда-то даже он сам хотел стать шаманом, но его род не смог внести неоходимую плату, которую потребовал старый шаман за его ученичество. Сейчас, уткнувшись головой в снег, Тынэн молил Тенантумгина, чтобы он защитил его от Катгыргына и от всех кэле, всегда находящихся где-то поблизости. Когда рев замер вдали, охотник поднял голову и через минуту уже мчался к своей яранге, потеряв по дороге свой аркан и копье. Даже не стряхнув с обуви снег, он ввалился в ветхий, прожженый во многих местах шатер, служивший Тынэну и его жене Тыгрэне – убежищем, и рухнул на разостланные моржовые шкуры.
– Пришел?! – Тыгрэна смерила мужа взглядом и безучастно стала теребить бахрому на своем подоле.
– Ты не хочешь спросить меня, что случилось? – переведя дыхание, осведомился Тынэн.
– Нет, – не отрываясь от своего занятия отрезала Тыгрэна.
– На меня напал Катгыргын, – все еще надеясь на участие, выдавил из себя Тынэн и придвинулся ближе к огню, растопыривая окоченевшие пальцы.
– Катгыргын? – с усмешкой переспросила жена, поднимая на охотника большие глаза, что были чернее самой ночи. – А я думала, что это заяц отобрал у тебя копье и гонялся с ним за тобой по всей тундре.
Тынэн сжал кулаки, но сдержался. Тыгрэна была красивой девушкой, как сама Эндиу. Когда по стойбищам бушевали духи заразы, унося сотни жизней за один раз, Тынэн нашел ее умирающей в одной из нечистых яранг, в которую заглянул, услышав жалобные стоны. Сама девушка не помнила своего рода и племени, и охотник назвал ее Тыгрэной в честь своей матери, отправившейся в иной мир много лет назад. Старики сначала хотели убить Тыгэну, полагая ее носителем неизлечимой болезни, а местный шаман даже настаивал на жертвоприношении, но Тынэн откупил девушку, заколов во имя пожирателя людей Рэкке самых лучших беговых оленей.
Но люди так и не полюбили Тыгрэну, как любил ее Тынэн, и всячески старались обходиь их ярангу стороной. Охотник и сам замечал за своей женой некоторые странности, но старался не видеть в них ничего плохого, списывая все на счет неокрепшего после длительной болезни организма.
– Тыгрэна, – обратился он, желая перевести тему, к скучающей подле огня жене. – Хоть бы ты занялась чем-нибудь... Вон кухлянка который день лежит порвана.
Девушка погладила рукой свои косы и, как бы между прочим, заметила:
– У других в пологах уже медвежьи шкуры давно лежат, а у нас все моржовые...
Не нейдя нужных слов для ответа, Тынэн пододвинул к себе деревянную чашку, на дне которой зеленела вчерашняя каша-моняла из плохо переваренного мха, изъятого из оленьей утробы и приправленного кровью, и попытался поесть. Стихшая было боль с новой силой взорвалась в животе, не принимая больше подобной пищи. Но кроме монялы ничего больше не было, и Тынэн заставил себя есть, невзирая на солоновато-кислый вкус, вызывающий приступы тошноты. Все это время Тыгрэна молча наблюдала за мужем. Заметив её задумчивый взгляд, под которым улавливался скрытый упрек, Тынэн с силой стукнул чашкой о пол так, что она разломилась пополам. А остатки пищи забрызгали и без того грязные шкуры. Движимый моментом охотник резко поднялся на ноги, чуть не стукнувшись головой о столбы переплета, сорвал завес, заменяющий дверь и вышел из яранги.
Тынэн не знал куда он идет. Просто он шел вперед, прокручивая в голове последний разговор с женой, и все больше и больше убеждаясь, что так жить дальше нельзя. Правы были люди. Прав был шаман. Плохая жена Тыгрэна. солнце снаружи, холод внутри. Даже духи заразы не приняли ее черную душу.
Что-то торчащее из-под снега неожиданно прервало поток мрачных мыслей. Тынэн споткнулся и уже падая, подумал, что вероятно, неловко наступил на потерянное копье. От удара головой о древко – это действительно было копье – и общей слабость сознание помутилось, уступая место фантастическим образам, которые буквально взяли Тынэна «в оборот». Духи Нижнего Мира окружили его со всех сторон. Их было много: и дух помрачения рассудка Ивметун, и Кочатку с панцирным туловищем, и пожиратель Рекке с огромной огненной пастью. Но в то же время это был один дух – Кэле с несколькими обличиями. Как только Тынэн соединил всевозможные лики в единое целое, он увидел возвышающегося над ним Катгыргына в облики недавно встреченного им по дороге домой оленя. Олень подбросил его вверх своими рогами так, что Тынэн оказался на нем верхом. Холодный ветер врезался в лицо охотнику, как тысяча игл, и было непонятно, то ли олень летит над землей, то ли земля проносится мимо Тынэна. Внезапно все изменилось, как будто небесный рыбак бросил вниз свой сверкающий невод, в котором запутался олень, и сам Тынэн, и даже земля. Вокруг были только уходящие в бесконечность, светящиеся разными цветами тонкие нити. Тынэн вдруг почувствовал, что когда-то уже видел эти нити, причем озарение пришло не как обыкновенная мысль. А именно как непонятное ощущение во всем теле. Но когда это было? Быть может еще до появления на свет? Но тогда значение видения сводилось к одному – он умер и путешествует сейчас в мире теней.
Сияние прекратилось так же неожиданно, как и началось. Тынэн осознал, что лежит в снегу и открыл глаза. На голове было огромная шишка, щеки – поцарапаны. Рядом валялось его копье, которое он умудрился сломать при падении, а справа и слева стояли неприветливые скалы ущелья. Яркие звезды, то и дело вспыхивающие между двигающихся туч, красноречиво говорили о том, что прошло уже много времени. Тынэн попробовал сориентироваться, но у него ничего не получилось. Приглядевшись, он увидел стоящую у каменного валена ездовую нарту с упряжкой и отправился на поиски хозяина, не переставая удивляться своему необычному приключению и все еще не веря благополучному возвращению из обители предков. Сделав с десяток шагов, Тынэн набрел на черный провал пещеры, вокруг которой в беспорядке валялись всевозможные предметы обихода, кости и оленьи черепа вместе с рогами. Из глубины пробивался слабый свет.
читать дальше